В моей жизни становилось все больше унылого, однообразного. Вещи, что прежде трогали, оставляя свой отпечаток в моей памяти, с некоторых пор не вызывали эмоций. Приелось.
Можно было сколько угодно петлять среди возведенных стараниями людей разномастных зданий, страдая от скуки, которая грозила превратиться рано или поздно в хроническую. Альтернатив этому занятию было тоже немало, но все возможные действия, как правило, выполнялись по единому алгоритму: дойти, рассмотреть, проанализировать и понять, что и это до тошноты скучно.
Мне всегда казалось, что это побочное действие, неизбежно сопровождающее мой образ жизни. Если ты решил абстрагироваться от мира, от большинства знакомств и любых живых контактов, то мир рано или поздно также закроет от тебя свое огромное, гулко бьющееся сердце. Но, позволив однажды себе выйти из привычных условий, своей зоны комфорта, не успеваешь и опомниться, как новое накрывает с головой. Так, скажем, причудливо вылизанный усердными волнами валун при долгом наблюдении за ним казался изученным до мелочей, но даже пара чужих мыслей о его загадочной форме могла бы вновь пробудить интерес: новые мнения - новый вариант видения.
Я окинул взглядом один из самых новых домов в веренице тянущихся по береговой линии зданий. От постройки пахло чем-то резким, неуместным. Ровные линии и множество острых углов лишь усиливали ощущение неправильности - на фоне живой природы дом выглядел чужаком с далеких берегов.
Я тоже был чужаком везде, куда мне доводилось идти. Быть может, это злая шутка Судьбы, решившей наказать меня за то, что давным-давно я покинул родной дом и с тех пор, очевидно, все еще не заслужил шанс обрести новый.
Всякий раз, когда мне казалось, что между мной и каким-то местом образовалась связь (что-то вроде ментальных тонких нитей), это ощущение пресекалось - всегда по-разному, но неизменно. И единственным местом, что принимало меня любого и еще ни разу не гнало прочь, был морской берег. Море негодовало вместе со мной, разбиваясь волнами о вековые валуны, оно пело мне колыбельные тихим шумом прибоя и погружалось в сон, как и я, во время штиля.
Поэтому, всякий раз, гуляя вдоль линии берега, я ближе спускался к воде, чтобы начать своеобразный диалог с единственным верным другом. Мы не знали языка друг друга, но по моим сосудам струилась кровь, и она, я знал, солона, как и морская вода. Мне нравилось думать, что это свидетельство родства на столь глубинном уровне, что для откровений не обязательно выстраивать связную речь. Необязательно даже думать - достаточно просто почувствовать, но сделать это обязательно искренне, по-настоящему.
Я спустился к воде, черной и равнодушной в это время суток. Звезды смотрели с небосклона незаинтересованно, часть из них предпочла и вовсе скрыться за дымными облаками. Дул не особо приятный ветер, и морю, вероятно, снились кошмары - даже в мире снов оно бесновалось, прорываясь всплесками темных вод сквозь завесу из подсознания в сознание.
Мне передалась тревожность. Сев на песок настолько близко к воде, что холодные волны то и дело обжигали лапы, я уставился туда. где могла бы виднеться линия горизонта, если бы черные воды не сливались в единое полотно с темно-чернильным небом. Интересно - если бы я смог уснуть здесь сегодня, что за сны я бы увидел? Вопросы из разряда тех, на которые хочешь, но не сможешь получить ответы.
Не только потому, что спать не хочется. Порой, когда ты того совсем не ждешь, внешние факторы разрывают на куски тоскливую идиллию.
Я вздрогнул и напрягся, почувствовав неестественный холодок, скользнувший по позвоночнику и явно никак не связанный с внешней ночной прохладой, от которой становилось довольно зябко.
Ветер дул с моря и нес с собой лишь привычный запах соли и сокрытой в глубине жизни. При таком раскладе учуять посторонний запах было проблемно.
Меня редко подводили мои инстинкты. То ли кто-то уже был рядом, то ли мои ощущения предопределяли еще не произошедшие в реальности события - не важно. Я отчетливо понимал лишь одно.
Может случиться так, что некто или нечто под покровом ночи сорвет с моих глаз пелену отвратительного уныния.

Отредактировано Эрра (2019-08-29 00:04:16)

Ощущение присутствия стекало в живот чем-то неясным и холодным, заставляя машинально выпрямиться и чуть-чуть напрячься. Еще раз скользнув взглядом по живым морским волнам, я отвернулся от бушующих вод и внимательно уставился в темноту. Теперь ветер дул мне в спину, как бы подгоняя, нашептывая сделать шаг вперед, в неизвестность - или, быть может, к кому-то неизвестному.
Наконец-то выхватив из общего мрака незнакомый кошачий силуэт, я нервно дернул хвостом и сделал пару шагов в сторону того, кто своим присутствием прервал мои унылые ночные думы.
Кот, сидевший на некотором расстоянии от меня, был, очевидно, еще очень юным. Наши взгляды пересеклись, но он никуда не собирался уходить. В том, как спокойно он восседал на песке неподалеку от кого-то, кто крупнее его (и, предположительно, сильнее физически), было что-то сродни вызову. Внезапно, в унисон с шепотом языков воды, все так же лизавших темный песок, юнец фыркнул:
- Глупости! - это, очевидно, была реакция на его собственные мысли, которые посторонним (вроде меня) недоступны. Я подобрался еще ближе, по-прежнему стараясь сохранять разумную дистанцию - не столько из страха, сколько от незнания того, как мое приближение будет воспринято молодым котом.
Незнакомец не был похож на домашнего кота - он органично вписывался в дикую среду, в которой находился. Его шерсть, то ли рыжая, то ли бежевая, не была идеально уложенной, как у людских любимцев, но выглядела опрятно и ухоженно, а большие глаза, которые он слегка щурил, выдавали своим выражением не самый простой юношеский характер.
Вблизи он казался крупнее - для своего еще невеликого, как я предполагал, возраста, он был очень хорошо сложен и широкоплеч. Создавалось впечатление, что кто-то старательно занимался его тренировкой, стремясь развить несомненно имеющийся у юного кота потенциал. А еще от него пахло чем-то живым, диким, лесным... Так, словно всю свою жизнь он провел, петляя среди могучих деревьев и засыпая под сенью шелестящих своей густой листвой кустарников.
Неужто племенной?
Догадка вплелась в мысли, втягивая за собой и фрагменты далекого прошлого и болезненно вталкивая их на место белых пятен, старательно и осознанно мною же и созданных. Поморщившись от раздражения и чувства собственной эмоциональной уязвимости, я опустился на песок и взглядом, в котором не читалось практически ничего, кроме враждебного холода, стал сверлить незнакомца.
- Не далековато ли ты забрался от дома? - спросил, давая тем самым понять, что мне, одиночке, известно чуть больше, чем иным, ведущим схожий образ жизни. - Разве в столь поздний час ты не должен спать в палатке, согреваясь среди мягких и теплых тел соплеменников, жмущихся к тебе и друг к другу?
Я чувствовал, что такое начало диалога не расположит кота ко мне, но не сказать, что мне сейчас был необходим светлый разговор и возможность излить душу незнакомцу(что иногда бывает весьма полезно). Мне, в общем-то, не требовалось ничего конкретного, и я мог бы вовсе не идти на контакт, но скука ела изнутри, а память жгла неприятно грудную клетку. Первое было чем-то неприятным, но уже немного привычным, во втором же частично был виноват незнакомец - его запах, его внешний вид.
На самом деле в том, чтобы дождаться ответа юнца, было что-то интересное. Внезапные встречи с племенными всегда были самыми эмоциональными и непредсказуемыми в череде моих долгих скитаний. Пару раз, пребывая в подходящем настроении, я даже сам пытался нарваться на подобную встречу, но, как правильно, когда ты чего-то жаждешь и ищешь, оно проходит мимо тебя, оставляя внутри лишь осадок неудовлетворенности.
От молодого кота веяло многим - знакомым и неизвестным, серьезностью и юностью. И, конечно же, интересно было бы узнать, что привело его на морской берег, за пределы племенных территорий. У молодняка, сбегающего ночами из уютных палаток, всегда на то есть причины. У такого поступка обязательно имеется некий эмоциональный подтекст.
Так что же привело тебя сюда этой ночью, молодой ученик?

Неизвестно, когда именно напряжение повисло в воздухе - дискомфортное, тягучее и плотное. Я шкурой ощущал чужое раздражение, и в какой-то момент начало казаться, что оно передается и мне мало-помалу. Я впитывал его с ночной прохладой, вдыхал с приморским воздухом и не мог никак отделаться от липнущих к шкуре кусочков гадкой тьмы - больше ментальной, непонятной по своей природе.
В отдалении отчаянно закричала незнакомая птица, то ли разрезая пополам нарастающее напряжение, то ли, напротив, резким пронзительным звуком придавая плотность текстуре этого липкого ощущения.
- Откуда ты знаешь про племена? - ожидаемый вопрос слетел с губ молодого кота, и я чуть-чуть улыбнулся, не глядя на него и бесцельно смотря в ту сторону, откуда несколькими мгновениями ранее донесся птичий зов. Затем резко повернулся к собеседнику, нагло ловя его взгляд в попытке считать что-то еще, кроме предсказуемой фразы, которая нисколько не помогла удовлетворить мое собственное любопытство.
В чужих глазах читалось постоянное "почему" - я чувствовал вопросы, которыми задавался и сам. Мол - почему мы по-прежнему тут, почему начат этот диалог посреди тихой, идеально подходящей для уединенных размышлений ночи? Почему смутное желание узнать что-либо о встреченном по воле судьбы незнакомом коте родилось в наших слишком разных, я уверен, головах?
Стоит отметить, что в моей черепной коробке родилось также одно единственное "зачем", когда я решил, что не стану скрывать свое происхождение и аккуратно, без точных фактов и только в общих чертах поведаю племенному ученику о своем прошлом.
В этом было что-то безумное, опрометчивое и глупое, но ночь мягко окутывала меня и тихим шепотом ветра уверяла в том, что непременно станет хранить сегодняшние еще нерассказанные тайны и шаги, сделанные навстречу.
- Разве ты сам не догадываешься? - резковато спросил, усмехаясь. Но секундой позже мой голос уже слегка потеплел. -  Я знаю о племенах из самого сердца одного из них. Некогда я охотился бок о бок с теми, кого звал соплеменниками, уважал закон, который клялся блюсти каждый из нас - и делал многое другое из того, что делает племенного кота племенным. Когда-то в этом была вся моя жизнь, и я не мог вообразить, что большая часть моей истории будет написана за пределами привычных территорий родного племени. Но вышло именно так - не совсем приятно и местами совсем тяжко, но, по крайней мере, не банально, если рассказывать эту историю перед сном любопытным котятам.
Призраки прошлого пронеслись перед глазами молочно-белой вереницей и растворились в ночном мраке так же быстро, как и возникли, оставив после себя лишь ментальный запах дома, семьи и запекшейся крови вперемешку с дорожной пылью. Неожиданно боль легонько запульсировала в висках - пока что ненавязчиво, но давая ясно понять, сколь ядовита почва, в которой зарыты воспоминания минувших дней. Копнув глубже, я рисковал прожечь отравой собственное сердце. Опять.
- Меня зовут Восход, - внезапно сообщил племенной, хотя об имени я не вопрошал. - Я пришёл сюда подумать.
Я кивнул головой - то ли в знак вежливости и взамен слов "приятно познакомиться", то ли давая понять, что и я пришел к берегу моря с целью распутать клубок из накопившихся мыслей и, быть может, избавиться от части душевного груза, который чувствовался почти физически и своей эмоциональной тяжестью тянул вниз, к земле.
- Я Эрра, - мне также захотелось представиться, хотя не думал о том, чтобы пересекаться с моим сегодняшним собеседником снова - и, значит, в знакомстве не было особого смысла. Так, странная формальность, посредством которой кто-то мало-помалу пытается растопить лед и завоевать щепотку чужого доверия. Не думаю, однако, что Восход сообщил мне свое имя по одной из этих причин. - Я здесь не в первый раз. Мне нравится вести немой диалог - с морем, с собой, с Космосом.
Последние понятие мне было известно со слов бродяги, которому я обязан моим теперешним именем (как минимум) и собственной жизнью в ее нынешнем проявлении (как максимум). Для него данное слово, странное и чуждое всякому, с кем мне доводилось общаться до и после мудрого старика, значило многое. Оно включало в себя весь наш мир и нечто большее, Вселенную в гармонии и неведомом нам порядке. Космос взывал к нему в ночи - или, быть может, он верил, что слышит зов, стремясь к Абсолюту в его собственном представлении.
Я поднял голову к небу, чувствуя, как мерцанием звезд меня манит грозное и великое прошлое, не имеющее веса в настоящем для всякого, кто умеет его отпускать. Не для меня.
- В племенах все по-прежнему? Ваш мир, каким я его запомнил, все еще не рухнул в бездну? - я вопросительно склонил голову набок, глядя на Восхода. Мне казалось отчего-то, что ученик не будет рад расспросам.
Действительно - с какой целью вести беседы с одиночкой, который, вероятно, слегка свихнулся уже пару лун тому назад?

Отредактировано Эрра (2019-09-04 21:41:43)

Мне не понравилось, как хмыкнул Восход, среагировав на мои слова. В этом, казалось бы, простом звуке мне почудилось предвестие мрачного, неприятного ответа - и тут же похолодело в животе, будто в желудке кто-то разбил склянку эфира. Ночной воздух вмиг перестал казаться освежающим - скорее таким, от которого пробирает озноб.
Мурашки понеслись по спине, родившись на макушке и рассеиваясь на кончике хвоста. Смутная тревога, редко подводившее меня гадкое предчувствие уже преждевременно рождали внутри беспокойство о родном племени, которое никогда не станет по-настоящему чужим мне, несмотря на все попытки выжать, вытолкать из глотки с гнилью и кровью все воспоминания и привязанности.
Просто бывают вещи, что клеймом выжжены на сердце - такие остаются с тобой до последнего вздоха, до ужасающего предсмертного хрипа и повергающей в шок адской агонии.
- Наш мир сейчас уже погрузился во тьму, её, боюсь, избежать нам не удастся, - меня словно схватили за шкирку и хорошенько встряхнули, как провинившегося бестолкового котенка. Я чувствовал, как гниет и разлагается моя убежденность в том, что я, уйдя из племени и не объяснившись, сделал хоть кому-нибудь лучше. Еще не зная, что скажет Восход в дальшейшем, все еще не получив объяснений, я чувствовал, что я предал самого себя, когда эгоистично решил укрыться от возможного непонимания, наказания и гнета. Но, что еще хуже - я предал свою сестру. И тех, кто некогда верил, что может положиться на меня, когда наступят темные времена.
Когда ты стоишь на краю пропасти и видишь, что твоя жизнь и все, во что ты верил, все, что любил, летит в пропасть, остается лишь один возможный вариант действий - очевидный настолько же, как то, что ночь темна и светел день. Ты должен, просто обязан прыгнуть следом - и неважно, как долго придется лететь и сколь болезненным окажется удар.
Как поступил я, когда под моими лапами дрожала от натиска несправедливости, отчаяния и лжи земля? Что делал, когда бездна дышала теплым, сладким затхлым воздухом мне в морду? Я развернулся и кинулся бежать. И у меня не было такого права.
- Пропадает молодое поколение, исчезают, словно сквозь землю провалились. Возможно, всех нас ждёт эта участь, конкретно я не знаю даже, что делать.
Вздох Восхода, отчаянное по своему смыслу "не знаю" - все это ранило, царапало глотку. Если раньше присутствие этого кота вызывало у меня раздражение, то сейчас у меня сердце сжалось от того, как несправедлива была к нему и его поколению судьба. Он, еще молодой и наверняка полный сил, оказался в центре таких ужасающих событий. Неизвестность дышит ему в затылок ежедневно, но это не та неизвестность, в которую хочется шагнуть с чистой душой и улыбкой на губах.
Мне вспомнилась встреча с племянником как-то раз, у выброшенного на берег судна. Молодой, энергичный кот, который вполне мог бы забрести туда, где неприятности встретят его с наигранным радушием, чтобы спустя пару мгновений схватить когтистыми лапами и не опускать, пока не изувечат светлую, полную мечт и надежд душу... От этой мысли стало дурно до тошноты.
- Говоря о бездне, я лелеял надежду на опровержение, - признался я. - Слишком гадко от мысли, что я живу лишь для себя, когда тем, с кем меня роднит кровь, грозит опасность. Слишком противно ощущать свое тело - от неправильности каждого вздоха. Не здесь, не ради того, что необходимо, - почти исповедь перед незнакомцем. Почти лекарство от внезапного гнева на себя самого, который мало-помалу разгорался внутри вместе с растущим страхом и непониманием. - Неужели никто не знает, что это за исчезновения?
В какой-то момент мне захотелось рассказать Восходу чуть больше, чем он сам хочет знать. Когда эмоции съедали изнутри, всегда было до безумия тяжело молчать об этом.
- Мне страшно от твоих слов, - очередное признание. - Осознание опасности заставляет вспомнить о том, что я еще не успел потерять. Скажи - среди опустившейся на мир тьмы тебе не страшно просыпаться новым утром, зная, что может стать еще хуже?
"И, в конце концов - как отличить, где начинается день и кончается ночь, если мрак уже намертво въелся в наши кости?"

Отредактировано Эрра (2019-09-06 23:36:57)