---> Столбы Вечности

— Я не знаю, что дальше делать. Они не поверили мне. Предвестник Далёкой Бури осмеял эту новость.
Слова, произнесенные Лисой Пламенного Заката беспрестанно крутились в голове у Быстрокрылого Журавля. Наверное, сейчас сложно было продумывать дальнейшие действия.
Глубокий вздох.
Действительно тяжело
- Они поверят тебе, когда увидят, что все произнесенное тобой - правда. Иного выбора у них не будет.
Да, но сколько времени пройдет, пока истина не откроется главам остальных двух племен? Будет ли что-то, что развяжет пограничную стычку или, что еще хуже, войну между соседними племенами? Конечно, мы не должны допускать этого.
— Сколько у нас осталось времени? И осталось ли оно у нас?
Снова вздох.
- Читаешь мои мысли, - медленно проговорил кот. - Пока у нас есть время, но никто, даже само Облачное племя, не сможет сказать тебе, достаточно ли его будет нам. Кто знает, что творится в голове у Предвестника Далекой Бури.
Разве что когти да зубы, что мелькают в вечных пограничных стычках.
В молчании, лишь изредка прерываемом порывами ветра, предводительница и глашатай добрались до вершины холма, с которого открывался такой вид, что у любого бы захватило дух. Быстрокрылый Журавль бывал здесь невероятно редко, а потому каждый раз, словно слепой котенок, только-только обретший способность видеть, восхищался видами, что открывало ему вершина возвышенности.
— Красиво, да? Отсюда можно увидеть, наверно, даже лагерь племени Солнца, если очень постараться. А с другой стороны холма наверняка можно было бы рассмотреть деревья в которых прячется и наш лагерь.
Пока Лиса Пламенного Заката проговаривала всю эту, казалось бы, беззаботную чепуху, которая была как нельзя кстати в данный момент, чтобы глашатай (да и сама предводительница, что уж тут скрывать) просто отбросил ненужные мысли обо всем, что произошло на Совете, в сторону, Быстрокрылый Журавль, сам того не замечая, вовсе не переводил взгляд с одного края территории побережья на другой, что сейчас словно на раскрытой лапе лежали перед ними.
О, нет.
Взгляд его зеленых глаз был направлен на рыжую кошку, что сейчас как раз и несла всю эту чепуху, в подробности которой исполин совершенно не вдавался. Говорит что-то? Да и ладно. Всем нужно было отвлечься.
Под конец "экскурсии" Быстрокрылый Журавль еле слышно усмехнулся. Да уж. Эта кошка еще всем покажет.
— Думаешь они передумают? Думаешь они поверили хоть одному моему слову? Кто-нибудь из наших оруженосцев трепал языком на этом Совете, ты не знаешь?
Разве имело значение, что сейчас Лиса Пламенного Заката говорила практически в морду Быстрокрылому Журавлю? Ее резкий разворот принес глашатаю такое количество сладких свежих запахов, которое он давно уже не ощущал и не испытывал.
Да, рыжая предводительница часто близко подходила к своему глашатаю, настолько, что, казалось, их усы могли бы запросто соприкоснуться, однако сейчас было что-то совершенно новое.
- Лиса... - Быстрокрылый Журавль еле выдавил часть имени своей предводительницы. Он никогда не говорил так и не называл ее по краткой форме. Всегда только Лиса Пламенного Заката.
Никаких родственных отношений или близости.
...ведь так?
Нет, не так.
Если бы Быстрокрылому Журавлю посчастливилось бы еще хоть раз попробовать мед, чтобы освежить вкус и запах в памяти, он бы сказал, что аромат, исходящий от Лисы Пламенного Заката был явно медовым. Он был сладким и тягучим, таким, который окутывал исполина с головы до кончика хвоста. Устоять и держаться на всех четырех лапах, не теряя голову, не представлялось возможным.
А, может, проблема была в том, что он не ел уже давно, а потому ослаб?
Если быть реалистом, то да.
Но реалистом Быстрокрылому Журавлю уж точно не хотелось.
Не сейчас.
Но нужно было действительно возвращать в реальность, и глашатаю показалось, что он свалился с огромной высоты, приземлившись в аккурат мордой на твердый камень - настолько оглушительным было это возвращение.
У Лисы Пламенного Заката заурчало в животе, на что та смущенно опустила голову. Быстрокрылый Журавль едва заметно усмехнулся в усы.
А ты все такая же киса как и в старые добрые.
Чуть помолчав, глашатай начал:
- Они тебе поверят. Не сейчас, но потом. Сейчас никто из них не воспринимает твои слова всерьез, словно это сказки для маленьких котят. Оруженосцы действительно могли разболтать на Совете какую-нибудь информацию, - задумался кот. - Честно говоря, я об этом даже как-то не пытался размышлять. Те, кто находились рядом со мной, молчали, но я не могу отвечать за всех оруженосцев. Есть среди наших и такие, что попросту не умеют держать язык за зубами. Хотелось, может, похвастаться или попросту поболтать с незнакомцами, а тут такая интересная тема для обсуждения.
Быстрокрылый Журавль сощурил ярко-зеленые глаза и перевел взгляд куда-то вдаль. У него не было вопросов, а у Лисы Пламенного Заката не было ответов.

Отредактировано Быстрокрылый Журавль (2018-08-03 16:10:14)

Клац!
Зубы Лисы Пламенного Заката практически сомкнулись на хвосте Быстрокрылого Журавля. Тот от неожиданности слишком сильно взмахнул им, задев редкие кустики, что находились в аккурат подле лап трехцветного великана.
- Мышиное дерьмо, - прошипел глашатай. Он совсем не ожидал, что предводительница позволит себе вытворить что-либо подобное. Однако, его ожидания не оправдались, и рыжая кошка действительно удивила его своей сумбурностью.
Он не был зол, скорее, удивлен.
— Думаю следует подкрепиться, пока мы совсем не оголодали и еще можем поймать себе добычу сами. Чувствую слабый запах мыши. Кажется он идет из тех зарослей. Встретимся тут же.
Это были как раз те слова, что Лиса Пламенного Заката произнесла перед тем, как отправиться на охоту в одиночку. В конце концов, что ей, что самому Быстрокрылому Журавлю нужно было время и хоть какое-то личное пространство чтобы поразмышлять над тем, что происходит в данный момент на территориях всех племен побережья, и совершенно не планировал хоть как-то отвлекать Лису Пламенного Заката от ее раздумий или отговаривать от "охоты".
Кто знает, была ли предводительница действительно голодная, или это был лишь предлог, чтобы красиво уйти от обсуждений?
Дурная твоя голова, а еще глашатай Лесного племени! - помотал исполинской башкой кот. - У Лисы Пламенного Заката урчало в животе так, что на другом конце побережья слышно было.
Ей и вправду нужно было поохотиться.
В конце концов, глашатай не думал мешать ей. Сказано - сделано.
Как минимум, свое предостережение по поводу неприкосновенности территории Лиса Пламенного Заката обозначила слишком ясно.
Короткий кивок, и вот Быстрокрылый Журавль уже отошел на приличное расстояние от своей предводительницы. По правде говоря, глашатай хоть и прекрасно понимал, что и племени, и ему самому, и Лисе Пламенного Заката нужна еда, но охотиться ему совершенно не хотелось. Да и настрой был скорее на "подумать", нежели на "поохотиться".
Он медленно увеличивал расстояние между его охотничьими "угодьями" и предводительницы. Настолько, что он едва ли мог улавливать ее запах своим нёбом.
Желудок Быстрокрылого Журавля молчал. Он чувствовал слабость, пустоту, но не голод, тот самый ноющий голод, что зарождается где-то в самой глубине внутренних органов и постепенно пожирает все тело, не оставляя шанса быстро его утихомирить.
- Лиса, - шепнул глашатай, наслаждаясь собственной смелостью и наглостью назвать предводительницу по ее первому имени. Имени, что практически в таком виде было дано ей от рождения.
А ведь когда-то все было совсем не так. Журавль и Лиса никогда не были Журавлем и Лисой, а лишь двойным и тройным именем.
Это имя приятно щекотало ему слух, а где-то в животе отзывалось смешной щекоткой.
Конечно, он больше ни в коем случае не позволит себе называть рыжую предводительницу по ее первому имени, не пример уважения к более высокой позиции это. Особенно для молодняка.
А Быстрокрылый Журавль ведь был воспитанным котом.

Отредактировано Быстрокрылый Журавль (2018-08-11 14:43:22)

[NIC]Коготь[/NIC]
начало игры.

Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как впервые открылись глаза. Терпкий запах смешанных трав и затхлый мокрый аромат приходящих котов постоянно саднили нос и щипали глаза. Каждый день так хотелось спать. Еще он не знал, когда в последний раз плотно ел – ему никто не давал наедаться до отвала, да и бывает ли такое? Желудок, то урчащий словно полевка в куче трав, то молчащий так, словно он и вовсе не справился с привычным голодом, давил настолько, что Коготь мог лишь щуриться и зажимать зубами язык, дабы не пикнуть лишнее слово. Его позитивное расположение духа улетучилось еще тогда, когда к ним в очередной раз пришли неизвестные, чтобы измываться над обессилевшими котятами.
Коготь никогда не оставался в одиночестве – под бочком всегда находился нахохлившийся Клык, спасающий ситуацию своим голосом и запахом тех же пряных трав и чего-то еще. Коготь чувствовал от себя похожий запах, а потому видел в Клыке не столько родного брата, сколько себя – еще живого, не стремящегося оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда. Порой ему снились прекрасные сны о бескрайних долинах, где трава приятно щекочет живот, а еда сама прыгает в рот, вот только снам не суждено сбываться – Коготь это проверил на своей шкуре, когда проснулся от шелеста листьев. А спал он, можно сказать, очень чутко.
Иногда он чувствовал себя так, словно уже умер. Например, прямо сейчас. В такие минуты, несмотря на желание поспать еще несколько лун не шевелясь, Коготь ощущал себя в невесомости. Его тело становилось невообразимо легким, словно облачка, на которые Коготь то и дело смотрел, останавливаясь в минуты постоянных похождений его и брата. Прошло всего ничего с момента, когда они сбежали от цепких когтей страшных незнакомцев, но Коготь до сих пор ощущал на себе пристальные взгляды, отчего поджимал хвост и поворачивался назад, вглядывался во тьму. А тьма всегда была при них, будто бы руководила их действиями, следила, чтобы котята не выбыли из её личной игры.
Но Коготь спал – или, по крайней мере, пытался спать. Он прижимал к себе лапы так, словно боялся лишний раз растянуться – разорвут. Нос прятал в ярко-рыжую шерсть брата, чувствуя в Клыке защитника и опору. Клык для него был огнём, пожаром в голове, от которого невозможно избавиться, да и никогда не хотелось. Клык – единственный огонёк в душе Когтя, который ни за что не предаст и не обидит, как то делали другие. Клык был сильным в отличие от него, от Когтя, и палевый котёнок всячески пытался походить на брата. Он улавливал нотки его позитива и лишь мягко улыбался, не смея прерывать надежды, текущие рекой из огненного котёнка.
И потому сейчас, когда Клык рассказал ему про свой сон, Коготь что-то неловко промямлил под нос, но затем взглянул в ярко-янтарные глаза Клыка да улыбнулся точно так же, как улыбался всегда:
- Сегодня мы наедимся до отвала, - поддержал палевый брата, а сам отметил, что задние лапы очень неохотно двигаются – возможно, это их последний долгий поход. Ну, или придётся Клыку тащить легкую костлявую тушку на своей спине. Чего, конечно, Коготь никак не мог позволить. Он не хотел, чтобы его брат внезапно умер потому, что Коготь не может идти дальше. Палевый подумал, но лишь мимолетно, о том, что на следующем привале он обязательно уйдёт куда-нибудь, где брат не сможет его найти, а там приляжет, и будь что будет. Клык сильный, он вырвется. Коготь – нет.
Они никогда не ставили перед собой конкретную цель, куда хотят дойти – просто не знали, куда же им нужно. Единственное, чего хотели котята – найти безопасное место (если, конечно, такое существует) и еды. Есть хотелось всегда. Ну, или почти всегда – ощущение холода и голода настолько тесно срослись друг с другом, что Коготь уже не понимал, чего именно ему недостает. Зато по брату всегда видел, чего ему не хватает, а потому, когда котятам все же выдавалась возможность подкрепиться жучками или корешками, Коготь милосердно пытался отдать половину своей еды Клыку, аргументируя это тем, что крепкому Клыку для охоты надо больше сил, а Коготь так или иначе дойдёт.
Клык не забирал его еду.
Сегодняшним днём ему было на удивление плохо. Коготь не понимал – идет ли он самостоятельно, или же его ведут. Он временами проваливался в забытье – просто закрывал глаза и шел дальше. А когда открывал – всегда видел рядом с собой худое тело Клыка с выпирающими костями. Впрочем, это длилось совсем недолго, поскольку, стоило Когтю видеть родной силуэт, как он тотчас успокаивался и вновь уходил в себя. Или засыпал. Коготь мало что понимал из происходящего: его жизнь давно поделилась на сон и убежище; с остальным разбирался Клык.
Внезапно ему стало холодно, но глаза отчего-то не открывались. Чувствуя леденящую шерсть траву, Коготь было подумал, что Клык все же смирился с участью палевого брата да оставил его умирать. Поэтому, подобрав под себя лапы, Коготь сонно покачал головой, будто слепой котёнок, и, дрожа на ветру, свернулся в клубок. Он не винил брата в таком поступке, потому как уже давненько сам хотел, чтобы Клык перестал с ним возиться как с маленьким. Коготь – балласт; так, лишняя в путешествии вещь. Без Когтя Клыку станет проще добраться до настоящего убежища, безопасной зоны, где не будет преследователей, а еда будет появляться просто так, из воздуха. А еще там будет мама. Настоящая мама, не та, которая оставила их один на один со страшными котами.
«А я дождусь тебя»
Коготь много знал о смерти – ему рассказывали коты, приходящие и проверяющие их. Рассказывали птицы, умирающие от нападавших змей и ими же съедаемые – Коготь сам видел такое. Рассказывала природа, показывающая паутины, наполненные иссушенными мухами. Коготь видел в каждой мухе себя и Клыка, и всегда представлял, как ценой собственной жизни пробирается по липкой нити к брату и освобождает его. Потому что Клык должен быть свободным. И сейчас ему захотелось стать той самой мухой из своих мечтаний, которая может освободить брата. Вот только почему не получается, и смерть не забирает его?
Внезапные голоса заставляют Когтя вздрогнуть, точно он опомнился от страшного сна, попытаться поднять испачканную худую мордочку, заглянуть в глаза неизвестной. Приятный обволакивающий голос - голос кошки, такой нетипичный для тех ужасных котов. Пусть Коготь и слышал голоса кошек, особенно в тот день, когда их с братом разделили, но то был другой. Если тот – грубый, резкий и скачущий тембр до сих пор дрожью отдается под сердцем, то этот – мелодичный, приятный уху, заставляет постараться из последних сил и открыть глаза. И как раз в тот момент, когда Клык подобрался ближе и поднял голову Когтя своей, позволил палевому брату устремить взгляд небесных глаз на высокую статную незнакомку. Она не выглядела также опасно, как выглядели страшные коты из прошлого.
- Кто это, Клык?
На большее не хватило воздуха – дыхание будто бы сперло, и Коготь закашлялся, давясь этим самым воздухом. Втягивая голову в шею, Коготь попытался подняться, но лапы разъехались, не позволив сделать и движения в сторону незнакомки.

Отредактировано Вьюжка (2018-08-23 03:42:17)

[NIC]Клык[/NIC]
[STA]длиннее клык - опаснее укус[/STA]
[AVA]http://s3.uploads.ru/tlV6k.gif[/AVA]

Несмотря на то, что рыжая незнакомка не накинулась на них с Когтём сразу, Клык не спешил доверять ей и ослаблять бдительность. Он знал эти штучки взрослых. Некоторые из них умеют предельно долго притворяться добрыми, чтобы потом, когда ты расслабишься и сбросишь панцирь, мазнуть лезвием своей жестокости прямо по оголившемуся сердцу. Взгляд кошки заставлял сердчишко Клыка биться в горле, ведь то был взгляд оценивающий и холодный, как виделось ему. Он чувствовал себя куском дичи, который мысленно очищают от шкурки и глотают целиком, удовлетворенно похрустывая костями. Но незнакомая кошка не торопилась терзать Клыка, лишь слова её, словно лесные улитки, пытались забраться на его шкуру, пачкая холодной слизью, и заткнуть его уши своими склизкими тельцами. "Дерзкие... мы дерзкие, Коготь, ты слышишь? Она видит, что под нашими рёбрами всё ещё полыхает огонь. А значит, не всё потеряно, правда? Мы дерзкие." - но глаза Когтя, мутные, закатывающиеся, говорили обратное. Хворост их душ почти догорел, и лишь отчаяние сухой берёзовой корой, брошенной на тлеющие угли, делало слова Клыка такими жгучими, какими они были в те мгновения. А она... а что она. Она сказала, что не ударит малыша. И, будь на месте Клыка холёный племенной котёнок, быть может, он напыжился бы и сказал, что уже взрослый. Но Клык лишь отвёл взгляд и немного опустил морду.
- Если это говорит твоя пасть, ещё не значит, что в голове у тебя то же самое, - пробормотал он, и глаза его прищурились, будто он ожидал удара, а в прошлом уже получал по морде за подобные слова. Несмотря на то, что выглядел Клык лучше своего брата, когда он часто дышал виднелись проступающие рёбра. Проведя лапой по его позвоночнику, можно было без труда нащупать хребет. Он храбрился, но не столько потому, что был таким всегда, сколько оттого, что отступать ему уже было некуда.
Он почувствовал, как кошка приближается, и инстинктивно съежился вокруг брата, защищая его тощее тело. Он ожидал наказания за свои слова и свой злобный вид, и даже оскалил зубы, что было, в сущности, бесполезно. Но незнакомка не тронула его. Она прожгла его взглядом, насколько эти льдистые глаза вообще могут прожечь, и сказала, что легко может оставить Клыка и его брата здесь. Возможно, она ожидала, что рыжий котёнок начнёт упрашивать её не уходить? С ним уже поступали подобным образом, и поступали куда жёстче, так что, он привык.
- Тогда мы просто пойдём вперёд. Ничего не изменится, - тихо, но твёрдо сказал Клык. И, если не видеть его со стороны, могло показаться, что выглядел он в тот момент уверенно и спокойно. Но плечи котёнка дрожали от беспокойства, а взгляд его тревожно перебегал с рыжей кошки на Когтя, а с Когтя на кусты, в которые, при должной степени проворства и физической силы, он мог бы спрятаться и спрятать брата.
Вероятно, Клык выдержал моральную проверку, потому что лёд глаз незнакомки отпустил его, и она согласилась помочь Клыку с его проблемой в обмен на слова.
- Я не брошу Когтя, - уверенно сказал он, глядя на уходящую кошку, мгновенно пропадающую в кустах. Голос брата был слаб, но Клык всё равно услышал.
- Не знаю, кто она, - честно ответил он палевому котёнку, садясь поближе к нему и прижимаясь боком. - Она не назвала своего имени даже после того, как я назвал ей своё. Думаешь, я поступил поспешно? Не стоило говорить ей,  кто мы такие? Что, если прямо сейчас она спешит к мучителям, чтобы позвать их сюда? Представляешь, как нам влетит? Они из нас все кости повыдирают, - котёнок поёжился, сильнее вжимаясь в поблекшую от плохого питания и странствий шерсть брата. - Она не очень похожа на мучителей. Говорит про какое-то племя, воителей каких-то. Может быть, это уловки, чтобы запутать нас с тобой? Ох, Коготь, как же мне сложно. Я никогда не умел делать правильных выборов, ты знаешь, мы  с тобой всегда страдали из-за моих ошибок. Что, если и сейчас?..
Клык почувствовал захлестнувшее его отчаяние, но, услышав, как бьётся сердце Когтя, немного успокоился. "Когтю нужна еда. Не важно, мучительница она или нет. Если она принесёт еду, Коготь будет спасён, и плевать, сколько я получу за это тумаков. Да, мы снова попадём в плен, может быть, в ту гадкую нору, но Коготь... каким же я был лопухом, когда предложил тебе идти прочь от норы. Если бы я только знал, что наше путешествие погубит тебя".
Он сидел встревоженный и напряженный, и погрузился в чувство тревоги настолько, что не сразу осознал: кусты шуршат не просто так. Резковато развернувшись, он увидел сзади ту самую кошку, которая обещала ему еду, а в её пасти - полевую мышь.
- Спасибо, - несколько неловко пробормотал он, моментально хватая мышь, словно боялся, что её отнимут. - Только мы не воители. Мы - просто мы. Клык и Коготь. Ты говорила про племя. Я не знаю, что это такое, но раз в нём есть твои воители, значит, вы кто-то вроде наших мучителей? Живёте вместе, бродите вместе? Впрочем, я должен рассказать всё сначала.
Клык устроился поудобнее в траве и уложил брата у своих лап. Стали заметны уродливые рубцы на его задней ноге. Для котёнка он на удивление ловко очистил мышь от шкурки, ведь взрослые никогда не помогали ему этого делать, и, если ранее приносили дичь, Клык вынужден был самостоятельно разбираться, как добраться до мяса, не наглотавшись мышиного меха.
Он отрывал от мыши маленькие кусочки и клал в пасть ослабшего Когтя, похлопывая его, чтобы не засыпал и не забывал жевать. - Чувствуешь, Коготь? - с неожиданной теплотой мурлыкнул он. - Это настоящая дичь. Её только что поймали. Самая настоящая мышка. Не жук и не корешок.
Посерьёзнев, Клык перевёл взгляд на ожидающую его рассказа кошку. Он глубоко вдохнул, собираясь с мыслями.
- Всю нашу жизнь мы жили среди таких же деревьев, как эти, - начал он, кивая взглядом на виднеющийся вдали лесной массив. - Жили мы в тёмной норе. Вероятно, и родились там же, потому что эта нора - первое, что я помню из всех своих ощущений. Каждую ночь к нам приходила какая-то кошка, скорее всего, наша мать. Я никогда не видел её днём, никогда не слышал её голоса, она не разговаривала с нами, как бы мы с Когтем ни пытались вытянуть из неё хоть словечко. А пахла она примерно как все эти листья. Она кормила нас, пока приходила. Потом она стала появляться реже, зато появились мучители, - Клык нервно вдохнул большую порцию воздуха. - Они пахли по-разному, у всех них были свои запахи, но чаще всего резкие и противные запахи. А может, эти запахи казались нам противными, потому что мучителей мы не любили. Они обзывали нас и рассказывали нам всякие гадости про то, как убьют нас, выпотрошат и развесят наши кишки по веткам. Я сказал, что не понял их, и они принесли нам живого кролика. Они убивали его прямо при нас. Кровь была повсюду. Тогда один мучитель взял меня за шиворот, чтобы я не вырывался и кричал мне в ухо, если я закрывал глаза, а второй показывал мне, что... что у кролика внутри. Потом я узнал, что значит развесить кишки по веткам. Когда мы с Когтем надоедали им, они отправляли нас обратно в нашу нору и затыкали камнем. Та ночная кошка тоже так поступала. Как-то раз я попытался сделать подкоп и выбраться из норы, но у меня не хватило сил. Наутро пришли мучители. Они заметили ямку, которую я вырыл, и разбили мне нос о камень. А ещё здорово поколотили Когтя, когда он пытался меня защитить. Бедняга Коготь, - Клык погладил брата, отправив очередной кусочек мыши в его пасть. - Так как нас с Когтем всегда было двое, им нравилось устраивать соревнования для нас. Один должен был победить, а второй - получить наказание. Иногда мы прыгали через ямы или грязные лужи, а иногда они заставляли нас драться за еду. Если мы отказывались, они просто били нас, пока мы не соглашались. Коготь быстро просёк, что мы можем просто договориться, кто из нас победит сегодня, а кто завтра, и страдать поровну, но мучители раскрыли наши уловки. Помнишь, Коготь? Нас с тобой так поколотили в тот раз. Я думал, что у меня уши отвалятся.
Клык вздохнул. Его лапы мелко дрожали от болезненности воспоминаний.
- Они не вытаскивали из нас кишки, как из того кролика, и вообще старались бить так, чтобы ни я, ни Коготь, не погибли. Ведь тогда им было бы не к кому наведываться. Многие мучители приходили просто поразвлечься, но некоторые из них говорили о каком-то Боге. Похоже, что этот Бог управляет ими и ради него они не убивали нас и приносили дичь, чтобы мы не погибли. Я не чувствовал, что они ненавидят нас с Когтем, нет. Мы слишком ничтожны для их ненависти. Они относились к нам лишь чуть лучше, чем к тому кролику, которого убили у нас на глазах. Этот кролик, я помню его так хорошо, потому что мучители приносили его нам почти каждый день. Одного и того же. Когда он стал неприятно пахнуть, они предложили нам с Когтем попробовать кусочек. Мы отказывались, день за днём, а они колошматили нас, заставляя ползать вокруг них и плакать. Когтю постоянно доставалось из-за меня, потому что я не умею следить за языком. А ещё мучители очень трусливые. Услышав какой-нибудь шорох или почувствовав странный для них запах, они тут же начинали заметать следы и убегать. Однажды я сказал, что слышу какой-то необычный шум, и они тут же убежали, оставив нас. Это был отличный способ избавляться от них, но... я переборщил с этим, и они поняли, что я обманщик. Стоит ли говорить, что я потом дня три еле ходил? Коготь боялся, что я подохну, как кролик, но я знал, что буду жить. Ради Когтя. Потому что без меня его будут лупить за двоих. Я не мог бросить его. И не бросил. Те дни, когда я еле ползал, Коготь отдувался за меня, и я понял, что ему сделают очень больно, если я умру. Я... я ненавижу их. Я убью их, - голос Клыка сорвался, а в уголках застыла яростная пена. - Я развешу их кишки по веткам, ты слышишь, Коготь? Я убью их всех! - в этот момент Коготь впал в беспамятство, и Клык жутко испугался, что брат погиб. Он потряс палевого котёнка, и только когда тот подал признаки жизни, вздохнул с облегчением. Клык не был похож на котёнка. Котята не говорят, что убьют кого-то и развесят их кишки по веткам. Котята вообще не говорят ничего подобного. Но Клыку слишком рано дали понять: он не котёнок. Он - жертва.
- Потом была ночь. Особая ночь. К нам приходила наша кошка. Она уже было завалила нору камнем, но вдруг снова оттащила камень в сторону. Она оттолкнула его и убежала прочь. Мы не смогли выследить её. Я поднял Когтя на лапы и сказал, что нужно бежать. Что мы сможем скрыться от мучителей. И мы бежали. Бежали, пока не выдохлись и не уснули. Потом мы шли, боясь, что за любым из кустов и деревьев могут прятаться наши мучители. Мы ели что придётся: какие-то ягоды, жуков, а Коготь придумал выкапывать корешки. Некоторые из них были даже ничего такие на вкус. Но этого оказалось мало, и Коготь совсем отощал. Мы уже не могли копать, поэтому просто шли вперёд. Шли, пока... в общем, дальше ты и сама знаешь. Вот такая история. А теперь мы пойдём. Вставай, Коготь!
Но братишка, вероятно, пригрелся и растерял всякое желание подниматься обратно на лапки. Клык вздохнул и подтянул к себе мышиную шкурку, чтобы обглодать мельчайшие кусочки оставшегося мяса. Послышался хруст - это Клык откусил мышиный хвостик и сжевал его, жмурясь от удовольствия.