Аха! Я победно усмехаюсь – про себя, разумеется: в действительности моя морда сохраняет выражение оскала, и шумное дыхание – единственный звук, которому я позволяю вырваться из глотки; в груди приятно греет от чувства триумфа и гордости за себя и свою качественную бесшумную атаку. Нарушитель и понятия не имеет, с кем ему пришлось столкнуться, и я ставлю перед собой цель обезвредить его как можно скорее и донести соплеменникам весть о негодяе, безбожно нарушившем границу и пробравшемся на нашу территорию...

Только быстро понимаю, что это не нарушитель вовсе, а Крик Души. И хотя мой запал остаётся прежним, я понимаю: драться всёрьез не вариант, и не потому что он больше, или сильнее, или опытнее меня – помилуйте, дорогие, я боёв (да, тренировочных; да, по большей части с одногодками, а разница?) ещё во время пребывания в детской выиграл больше, чем он за всю свою жизнь, – просто мне действительно страшно не хочется получать по ушам сразу после Совета. У меня до сих пор в голове гудит от всех криков. Я действую быстро, не дурак (Соколик ещё в детстве песком меня накормил до пуза, больше я на эти уловки с перекатыванием не попадаюсь) – не даю ему времени понять, что происходит, и резво спрыгиваю на землю, прежде чем у Крика Души появляется шанс придавить меня к ней: он сам даёт мне возможность убраться, пока пытается сбросить меня, аки бешеный бык, вместо того, чтобы брать весом сразу.

Я вскакиваю на ближайший камень: теперь мы оказываемся одного роста. И возмущённо дёргаю усами.

– Самонадеянно, но сделаю вид, что я этого не услышал, – пренебрежительно фыркаю ему в ответ. Мне не хочется портить соплеменнику настроение, так что я продолжаю уже дружелюбно: – Чего, не спится тебе? Как видок? Нравится?

Я киваю в сторону лагеря, а сам усаживаюсь приводить шерсть в порядок и ожидаю от Крика Души того же. В мою смену никто не будет выглядеть, как неряшливое пугало.

Я сам чувствую, как раздражение немедля закипает изнутри, но у меня действительно слишком хорошее настроение (и я всё ещё страшно доволен тем, что застал его, такого страшного и непреступного, врасплох, как беспомощного слепого котёнка), чтобы всерьёз злиться на соплеменника. В конце концов, думаю я, не зря же его зовут Крик Души. У парня явно в голове тараканы необычные – оперные. Ну, в смысле, кричащие. Ой, да ну вас...

Поэтому вместо того, чтобы скалить зубы и отвечать агрессией на агрессию, я закатываю глаза и театрально щёлкаю челюстью с соответствующим звонким звуком. Мне нравится, как он раздаётся в повисшей тишине.

– Кого-то явно выгнали из норы за плохое поведение, – беззлобно хмыкаю я, но не скрываю из голоса насмешки. Я долю секунды думаю над тем, чтобы продолжить гнуть свою линию, но в конце всё-таки решаю, что это будет слишком жестоко по отношению к Крику Души. У бедняги, наверное, и друзей-то в племени нет, вот он и приходит страдать сюда в гордом одиночестве и выть на луну, а я, дурак такой, ищу способы, как бы его изощрённее обидеть. Не такому меня мама учила.

Я пытаюсь протолкнуть своё дружелюбие поглубже ему в глотку. Пусть подавится тем, какой я хороший и доброжелательный, и ему станет стыдно за своё отношение к единственному, кто проявляет к нему интерес.

– Должен, – легко соглашаюсь я. – Но на Совете произошла страшная буча, что я до сих пор от неё отойти не могу. Вот и пришёл развеяться, нагулять сон. Хочешь расскажу?

Крик Души не спешит проявлять ко мне радушия в ответ на все лучи добра, что я пускаю в его сторону, но я не отчаиваюсь и не падаю духом – да и отчаиваться-то нечему: я не испытываю к бывшему одиночке ни стойкого интереса, ни симпатии, ни антипатии – одно сплошное ничего. Я уже не в том возрасте, чтобы дивиться тому, как племя Солнца принимает в свои ряды грязнокровок, и спешить разузнать, в какие передряги они попадали на своём жизненном пути, да и сам кот за всё долгое (а две луны ведь срок немалый: даже я только ученическое имя получал, когда его к нам приняли) время существования под статусом Солнечного воина не разговорился. Парень сам не знает, что забыл в племени, где все – сюрприз – стоят друг за друга горой, но я не осуждаю его за это. Одиночки вообще странный народ.

Я тем временем не спешу начинать рассказ и критическим взглядом скольжу по его шкуре: она после попытки провести мной по земле вся покрыта пылью и прочей дрянью, растущей в горах, которую Крик Души невозмутимо собрал собственной спиной, и меня это выводит из себя.

– Ты бы лучше привёл себя в надлежащий вид, пока слушаешь, а не только зубоскалил в пустоту (и перед кем только выделываться пытается?), – советую ему и морщу розовый нос. Я ложусь на камень, предварительно смахнув с него грязь хвостом, и поджимаю под себя лапы, удобно устраиваясь в позу «буханки». Мне становится интересно, насколько Крик Души осведомлён о племенной жизни, и я решаю, что лучше будет начать с азов для самых маленьких. Так, на всякий случай.

Я не тороплюсь разражаться пламенными речами: парень явно слушает меня вполуха. Впрочем, мне и такого внимания от него более чем достаточно – это явно больше, чем получают от него все мои соплеменники вместе взятые. Я даже испытываю лёгкий укол гордости при мысли об этом.

– У нас три племени: Лесное, Шторма и наше, – проговариваю речь наставника с первого урока. Поза расслабленная, хвост лениво свешиваю с камня, позволяя ветру играться с ним. Впервые ощущаю себя в роли учителя, пробую её на вкус. – Каждую полную луну мы собираемся на Совет, чтобы поговорить о разных вещах: о том, кто стал оруженосцем, а кто посвятился в воины; у кого пересохла река и вянут травы и срочно нужна помощь, а у кого всё отлично – ты только не верь идеальным рассказам, предводители вечно врут о благосостоянии своего племени. Скорее всего, чем утопичнее звучит рассказ, тем хуже живётся племени, – я замечаю за собой в процессе рассказа, что активно жестикулирую: верчу головой, веду плечами, вырисовываю лапами в воздухе условные схемы (от изначальной позы, в которую я лёг, не остаётся и следа), которые Крик Души не поймёт при всём желании. Я довольно хмыкаю про себя. – На Совете нельзя никого бить. Вообще. Это у нас самая мирная ночь – единственная, когда племена не пытаются отгрызть друг другу хвосты. А сегодня были в мышином усе от того, чтобы перемирие нарушить. В Лесном племени отыскали какого-то котёнка, говорят, что его пропажа как-то связана с тем, что у нас исчезла Сиренька. Предводительница Лесная отказалась привести котёнка на Совет, отнекивалась, что он себя плохо чувствует, а всем остальным, видимо, надо было просто поверить ей на слово, – я фыркаю. Перевожу дыхание и быстро смачиваю губы, секунду-две упиваясь тишиной, повисшей над нами. Так много говорить утомительно. – Из-за её заявления все взбеленились, заорали. Чуть до драки не дошло. Закончили мы Совет кое-как, так и не выяснив, был ли у Лесного племени котёнок, нашёлся ли он и пропадал ли вообще. Предводитель Шторма вообще ушёл, гордо подняв голову.

Словом, более бесполезного Совета мне посещать не доводилось. Слишком шумный, слишком беспорядочный – и всё ради того, чтобы ничего не решить и разойтись по домам на всю следующую луну и продолжать ссориться друг с другом на границах, как будто и не было пропавшей Сиреньки и тревожных новостей о загадочном похищении из Лесного племени.

«Сплошной геморрой», сказал бы на моём месте одиночка. Но я, к сожалению, таких слов не знаю, так что замолкаю, давая Крику Души понять, что закончил, и от нечего делать начинаю играть с когтями, выпуская их и пряча обратно.

Отредактировано Тигрёнок (2018-07-24 11:35:46)

Я понимаю, что становлюсь по меньшей мере избранником звёзд, когда Крик Души высказывает свои мысли касательно Советов – мне поверить трудно в то, что я действительно получаю возможность выслушать из его уст что-то, кроме ругательств и недовольного фырканья. Я любопытно вскидываю уши, но больше ничем не обозначаю свой интерес в рассказе соплеменника – если он позволяет себе сидеть с кислой рожей всё то время, что я говорю, то и от меня иной реакции не дождётся. Тем не менее, взгляд у меня даже по-своему тёплый. Я медленно перевожу взгляд с лапы на Крика Души. Щурюсь.

Его речь сочится ядом, и я не обладаю достаточной информацией об его прошлом, чтобы понять, откуда идёт столь лютая неприязнь к племенам, или Советам, или к объединению котов, или ко всему и сразу – всё как-то мешается для меня в одну кашу, и я безбожно проваливаюсь в попытке разобраться в ней. Его слова чужие для меня – я ни разу за всю жизнь не задумываюсь о том, какое зло могут нести в себе Советы, и просто принимаю традицию как необходимость, как данность, как и большинство котов-воителей. Наши предки выжили благодаря встречам друг с другом и обмену информацией – и мы выживаем тоже, опираясь на их наследие.

Я спешу поделиться этой информацией с Криком Души, как только он заканчивает говорить.

– Ты ошибочно считаешь, что племена только и ждут, как бы стереть друг друга с лица земли, – подмечаю я, и хотя интонация изначально задумывается быть вопросительной, выходит совсем по-другому. Я не пытаюсь поправить себя, смотрю пытливо, хмурю лоб. – На деле мы зависимы друг от друга, и если одно из племён пропадёт – как ты там сказал? – «бум», баланс нарушен, остров погружен в хаос. Советы – способ узнавать об опасностях, подстерегающих нас: лидеры всегда делятся информацией о надвигающихся природных явлениях или диких зверях, снующих по границам, – и именно потому, что знают, что все три племени должны оставаться на своих местах. И с чего ты взял, что все желают всадить соседу когти в спину? У большинства из нас друзья есть из других племён, – у меня нет: не завёл ещё, да и не спешу, но Крик Души не осведомлён об этом факте. – И устраивать кровавую баню никому не надо. Мы все жить хотим.

И для меня это становится лучшим определением Совета: желание жить и чувствовать себя живым. Мы встречаемся каждую луну, чтобы увидеть знакомые морды, послушать новости о новоиспечённых оруженосцах и воинах, трёмся носами с котами, которым в обычные дни обязаны драть шкуру – всё ради того, чтобы осознать, что мы ещё живые, и что наше бытие не должно ограничиваться одной войной. Даже мне иногда необходимо отвлечься. Жаль, конечно, что именно этот Совет выходит таким ужасным.

Отредактировано Тигрёнок (2018-07-24 12:34:37)

В глубине души я понимаю это с самого начала, но осознание приходит только сейчас: я сталкиваюсь не просто с непроходимым пессимистом или упрямцем, вбившим себе в голову чушь и не желающим отказываться от неё, – я оказываюсь нос к носу с котом, который, возможно, и не так-то прост. Может быть, думаю я, Крик Души не просто одиночка, упавший в объятия Солнца, потому что идти больше некуда.

Всё это, конечно, очень замечательно, и многие бы над такой драмой пролили немало слёз, но у меня нет намеренья лезть соплеменнику в душу в поисках потаённых секретов и внутренних терзаний. Я напрягаюсь всем телом, следя за тем, как он обходит камень, на котором я нахожусь – наблюдаю за ним, как дикий зверь за добычей; или, может, ощущаю себя добычей сам, и от этого становится совсем уж тошно. У меня нет желания проводить с ним испытание на доверие, и я поднимаюсь со своего места, двигаюсь вместе с Криком Души, не позволяя себя оказаться в уязвимом положении. Он открывает мне вид на порванное плечо, и я несколько долгих секунд рассматриваю шрамы с презрением.

Это – его ответ? Я чувствую себя оскорблённым.

– Если ожидать от всех предательства, в конце только его и получишь, – выплёвываю я и прижимаю к голове уши. Мой голос не перетекает в шипение, но, наверное, близок к этому – я сам ощущаю, как начинаю с каждым последующим словом плеваться слюной. – Я тренируюсь на воителя, потому что знаю, что в будущем – да и сейчас тоже – обязан буду поставить свою жизнь на кон ради благополучия племени. Предки завещали нам земли и Закон, которые мы должны охранять. Мы боремся друг с другом, потому что ценим наследие наших прадедов. Не потому что мы жадное до крови зверьё.

Я знаю, почему ощущаю себя таким униженным – Крик Души даёт себе волю пренебречь традициями предков и осудить их, и во мне бушуют потерянность и разочарование. Я не собираюсь вылезать из своей зоны комфорта, мне нравится следовать Закону и чётко осознавать своё место в жизни, и единственное, что мне хочется, – это чтобы Крик Души осознал его тоже. Если не в племени Солнца, так за его пределами.

– Поздно уже, – говорю я. У меня затекают лапы, и я впервые с ночи Совета чувствую, как накатывает усталость. – Поохотимся и домой.