Он задержался. Неприлично долго, неприлично поздно. Заблудился. Неудивительно, но позорно. Решил срезать – как будто он не знает, чем обычно заканчиваются такие авантюры, но косые взгляды торговцев и их грубые перешептывания на тракте ему порядком поднадоели. Они же торговцы – по миру ездят, много видят, еще больше слышат – должны были давно перестать удивляться причудам природы и кровосмешения. Яас даже видел парочку ящеролюдов в повозках и полукровку-эльфа (причем явно темного), так чем же не угодил им полукровка-дреней? Ну, подумаешь, на рога (межу прочим, очень маленькие для его подвида) и на хвост понавесил золотых безделушек да цацек, найденных во время путешествий, – это их что ли смущало? Или его крупные копыта, быстро цокающие не в такт усталым клячам, тащившим на себе все их добро?
В общем, какое-то время он еще зло скалился на плевки и плотнее кутался в свою цветастую куфию, постоянно поправляя её, чтобы не сползала с рогатой головы, но потом, не выдержав такого к себе отношения, свернул с дороги в лес. Глупый поступок, конечно, но в молодости кажется, что тебе все по плечу – даже не потеряться в совершенно незнакомой чаще в тысячах милях от дома. Ему ещё повезло, что он не наткнулся на разбойников, что часто промышляют рядом с торговыми путями в надежде чем-нибудь поживиться у тех, кто по наивности не нанял до зубов вооруженную охрану и парочку туповатых головорезов-орков для устрашения. Но вот заблудился дреней буквально сразу. И с тех пор скакал кругами (ох, он совсем не умеет ориентироваться среди этих вечных кочек, болот и грузных стволов незнакомых растений) по мягкому мху, проклиная высокомерных торгашей и свою опрометчивость, с которой он так гордо кинулся в эту чащу.
Выросший в пустыне, он привык жмуриться, защищаясь от безжалостных песков и палящего солнца, ему было слишком тесно среди деревьев и слишком влажно среди этих ненадежных моховых кочек, впитывающих любую жидкость как губка. Бурые столбы давили на него своим лабиринтом, с каждым шагом будто становясь все кучнее и кучнее, силясь поймать его в ловушку тупика, духота выбивала неприятную жаркую испарину, а содержание кислорода в воздухе явно уступало содержанию в нем микроскопических капель воды. Все это мешала его продвижению только ментально. Впрочем, кроме психологической нагрузки у Яаса была еще одна причина не любить леса, болота и подъездную грязь – его широкие копыта, что так помогали ему на сыпучих обжигающих песках, сейчас же то тонули в чавкающей жиже, то скользили, грозя владельцу встречей с этим месивом лицом, то проваливались в мох, заставляя с каждым скачком поднимать их все выше и выше.
К концу дня и этих бездумных скитаний он устал так, как никогда не уставал, даже когда ему приходилась идти несколько дней почти без отдыха и сна по пустыне вместе с родным караваном. Он уже отчаялся найти дорогу обратно на тракт, не говоря уже о месте встречи со старыми знакомыми – он опоздал уже на полдня. Теперь его единственным желанием было не заночевать в этом мрачном, скрипучем лесу, где от земли тянуло холодом, а в чащобе кричали неизвестные ему твари. Любое пристанище, любой, даже самых захудалый трактирчик или дрянная гостиница, Яас будет рад любой конуре, где будет хотя бы на пару градусов теплее и, самое главное, сухо.
Остановился отдышаться, привычно проводя рукой по шероховатым рогам, украшенным тугими браслетами, нащупывая маленькую монетку на веревке, крепко обмотанную вокруг нароста. Подарок от отца. Или что-то вроде того – вообще-то полукровка её попросту спер у него с пояса, когда не особо любивший его родитель отвернулся. Но, тем не менее, она помогала ему почувствовать себя сильнее, чем он был на самом деле. Помотал головой, недовольно щурясь в уходящих сумерках – в них он хуже видел, уж лучше либо при ярком солнце, либо в кромешной тьме. Тем не менее, едва заметный огонек среди черных стволов он все-таки заметил. Радостно встрепенулся, схватился рукой поперек упавшего дерева и одним махом перепрыгнул его, спотыкающейся рысью рванув к цели.
И действительно – трактир. Дреней даже сначала не поверил своим глазам, стоя на самой кромке леса в темноте, недоверчиво уставившись на забегаловку, тепло мерцавшей огоньками в окнах. Двери были плотно закрыты, но за стеклами мелькали многочисленные тени – внутри явно кипела жизнь. Помялся, оглядывая дорогу, принюхался (вкусно пахнет), а затем, рискнув, неловко шагнул копытом, поставив его на грязь, и перебежками поскакал в направлении резной вывески – «Хмельная фея». Типичное название для подобного заведения, Яас весело хмыкнул даже, подходя, - алкоголь его не сильно интересовал, он лишь надеялся, что комнаты ещё сдаются.
Тихо отворив дверь, к его удивлению не скрипнувшую, он тенью скользнул внутрь, выискивая бегающую с пивными кружками официантку (предварительно постучав копытами по деревянному порогу и с отвращением сбивая налипшую на них землю). Таковой пока нигде не видно было, но полукровке пока было достаточно с облегчением почувствовать тепло на лице и сухой воздух, хотя народу внутри было прилично, что не очень радовало. Огляделся, ныкаясь в ближайшей тени: алкоголь, пьяный смех, удары кружек и менестрель прямо в центре зала - чего ещё можно ожидать от трактира?
— Опасность в их глазах,
Битва началась! – он прослушал начало песни, но замер, настороженный - не привык слышать красивые ноты, голоса спутников его отца всегда были сухие и каркающие и едва ли могли изречь что-то благозвучное даже в пьяном виде. С любопытством оглядел поющую и слегка непонимающе вскинул брови - не выглядела она как бродячий музыкант (в его понимании), не похожа была на тех, кого он уже успел повидать. Но, кто знает — голос у неё и впрям был хороший. И потому Яас, пока разматывал многочисленные навешенные на него верхние яркие тряпки, под которыми он прятался от непривычно низкой для него температуры (под ними была одежда по-скромней, но ему было слишком холодно), краем золотистого глаза наблюдал за ней и компанией, собравшейся вокруг.
Разобравшись с одеждой, поинтересовался у рядом стоящего (относительно), у кого он сможет спросить насчет комнаты – ему, опять заставив удивиться, показали на исполнительницу. Недоверчиво покосившись на советчика (не слишком ли он пьян?), но решив не переспрашивать от греха подальше и понадеявшись на острый слух, его не обманувший, кивнул, а после снова вернулся к молчаливому наблюдению, стоя неподалеку от дверей, облокотившись на стену.
Сидевшая рядом с ней девушка какое-то время ещё продолжала играть, привлекая к себе внимание подпевающих ей постояльцев, но вскоре закончила, бросив в толпу последний аккорд – та, в свою очередь, поддержала её овациями и яростным стуком кружек по столам. Улыбнувшись, улучив момент между песнями, золотоглазый, на ходу повязав все цветастые тряпки вокруг пояса, сразу над хвостом, оставив лишь любимую куфию, хитро намотанную вокруг украшенных рогов, направился в сторону сидевшей компании, стуча по деревянному полу. Скользнув взглядом по всем рядом находившимся, на глаз определяя расу (привычка торговца), Яас остановился и обратился к только что певшей, начиная слегка переступать с ноги на ногу (когда у тебя подобные конечности с копытами, стоять неподвижно, вообще-то, довольно утомительно, а он и так из сил уже порядком выбился):
— Красивый голос, - начинай любой разговор с комплимента? Ещё одна торгашная привычка. – Осталось место хотя бы на чердаке, хозяйка?
[NIC]Яас[/NIC]
[STA]пустынник[/STA]
[AVA]http://images.vfl.ru/ii/1528940895/df33aba8/22107176.png[/AVA]

Отредактировано Кремка (2018-06-14 15:20:12)

[NIC]Линн[/NIC] [STA]still here[/STA] [AVA]http://s9.uploads.ru/RKJlk.png[/AVA]
Музыка души стихает, прячется за обостренными чувствами и эмоциями, вливается в привычное состояние, а затем и вовсе смешивается с гулом толпы и радостным позвякиванием кружек. Эль льется рекой, и, конечно, тому виной не только толпа, требующая развлечений за свои деньги, но и Линн, решившая угостить каждого из присутствующих в таверне. Виновница, пусть и не полноценная, торжества смотрит на всех из-под капюшона, блестит глазами, полными то ли хитрости, то ли какой-то несоизмеримой радости, скрещивает руки на груди и расслабляется, чуть откидываясь назад. Ей привычна роль наблюдателя со стороны, поскольку тени всегда были для нее особым другом и соратником. Даже сейчас, взяв мимолетно дело в свои руки, она снова пытается скрыться в тени, игнорируя невоодушевленные громкие возгласы и некоторое бурчание толпы, чьи интересы разнятся с интересами дроу. Свою песню она отыграла, лютню вернула в законные руки, так к чему шум и гам? Возможно, будь сейчас Линн в ином расположении духа, она бы продолжила словесную перебранку с недовольным, затем перешла бы в наступление, закатав рукава робы, а потом бы, несомненно, вышла победителем. Ну, или постаралась бы выйти, зная, какими бывают эти гномы: тупыми, заинтересованными в личной выгоде и желающими любую свару развести до самой что ни на есть настоящей драки, пуская в ход подручные материалы, в число которых входят и столы. Признаться честно, однажды Линн пробовала и на своей шкуре свирепость гномов. Или, то были дварфы? Ей без разницы – что одни, что другие очень похожи между собой. Но если дварфы любили отращивать огромные бороды и забивать и без того объемные животы огромным количеством алкоголя, то гномы, напротив, были достаточно юркими, крепкими мышечно и без особо густой растительности на лице. Иных дроу не видела. Хотя, что она могла видеть, когда вся её жизнь – путь, долгий, тернистый, но от этого не менее привлекательный. Линн знает многих, но не каждый знает Линн, и в этом хороша природа вора. Или наёмника, если нет цели изничтожить жертву. Ограбить или припугнуть – она может, и даже с радостью возьмётся.
Она закидывает ногу на ногу, когда перед глазами маячит внезапно знакомая фигура. Взгляд тотчас устремляется к симпатичным кошачьим ушам, и Линн прищуривается, оценивает обстановку и даже опускает взгляд ниже, на пояс – хочет найти заветный кошель, чтобы получить больше. Но одергивает себя, широко улыбается да принимает монету от человека, угораздившего попасть в объятия колдуна. Нет, ну правда, разве бывают такие расы, растящие с самого начала их пребывания на земле кошачьи уши да хвост? Конечно, Линн видела ящеров, и даже говорила с одним из таких, но, как говорила ее матушка, то были гуманоиды, взращенные темной магией. Верить или нет – было лишь желанием дроу. И она верила: не соврала же матрона в свое время, когда рассказала, что там, над Мензоберранзаном, находятся и иные расы, чьи взгляды напрочь разнятся с взглядами подземных жителей. Возможно, конечно, что божества были одни и те же, хотя какое дело до божеств той, кто упоминает их имена исключительно из-за привычки? Линн не верит во все эти мистические силы, и пусть ей несколько раз доказывали обратное – если боги и существуют, то они обязательно пошлют серокожей знак: рано или поздно. А если не пошлют – отправят прямиком в ту самую Стену Неверующих, что, впрочем, будет так или иначе: даже под пыткой Линн не примет божественную сущность, не начнет поклоняться одному из них. Тимора, чье имя всегда было на слуху среди её мелкой воровской гильдии на начале пути, осталась лишь именем, которое говорят желающие получить больше удачи. Линн же всегда рассчитывает исключительно на себя: какая тут может быть удача, когда главное в любой краже – это наблюдение за остальными?
- Благодарю за щедрость. Я и не думала отказываться, коль не шутишь, - она отвечает безо всякого жеманства, вертит злополучную монетку меж пальцев, но сама продолжает буквально прожигать взглядом коточеловека. Интерес подогревается беспредельно быстро, и дроу, кажется, начинает чувствовать запах гари в воздухе. Спасибо, Кирик, это всего лишь чувство.
- Так как к тебе обращаться, позволь..?
Осторожно окинув взглядом таверну, она улыбается еще шире, когда официантка проходит мимо с кружкой эля, перехватывает одну и тормозит девушку за руку. А сама достает оплату, как бы говоря, что эта кружка относится не к «пожалуйста-вот-мой-тост-я-рада-что-вы-отвлеклись-пока-я-тащу-ваши-кошельки». Секунда-другая, и заказ оплачен. Дроу же обхватывает кружку одной рукой да протягивает купленную выпивку благодарному слушателю, на чью монетку она сможет прожить еще некоторое время. Конечно, это не позволит ей стянуть «пояс устоев», что упрямо врастает в кожу и не соблаговолит дроу в дальнейшем пути, но за благодарность да доброе дело Линн уже давно привыкла отвечать добром. Ну, или только пытается привыкнуть к этому.
- Впервые вижу таких как ты, - подготавливает к тому, что разговор будет долгим. Когда незнакомец зашел в таверну и пленил собой многих, Линн первым делом изучила его на предмет спутников и, не обнаружив таковых, сделала вывод о том, что никто не будет мешать её расспросам: - Кто вообще? Ну, в смысле, кто тебя так, что теперь ты превращаешься в кота? У тебя каждый год на счету? А живешь ты тоже девять жизней? Расскажи о себе.
Она в действительности заинтересована. Настолько, что разрывает стену, выстроенную скрещенными руками, в очередной раз хватается за столешницу да придвигается ближе, желая услышать да выпытать из... котоловека(?) все, что хочет знать. А может быть, это и вовсе котэльф? Точно не котном и не котварф – иначе рост и вес были бы совершенно иными.
Тем не менее, таверна продолжает наполняться все более странными личностями. Конечно, время от времени туда-сюда входят и выходят постояльцы – кто подышать свежим воздухом после пьяного угара, а кто, наоборот, стремится захламить этот самый воздух курительными трубками. Линн лишь кривится, когда видит, как светловолосый мужчина с бородой хватается за трубку и покидает таверну. Но мысленно благодарит его за то, что он не стал портить воздух в помещении. Цепкий взгляд, едва мужчина исчезает за дверью, переходит от постояльца к постояльцу и, наконец, концентрируется на обладательнице шелестящего голоса, который темная эльфийка с трудом услышала сквозь печальную мелодию дуэта Эльханы и флейтиста, которого дроу видит впервые. Нет, конечно, его прибытие тоже не ускользнуло от глаз воровки, но Линн решила, что человек старался выглядеть слишком незаметно для остальных, чтобы обращать на него слишком много внимания. И пусть он был излишне подозрителен, дроу затолкала свои издержки характера вглубь подсознания да спряталась за моральным барьером – капюшоном плаща, отделяющего какую-то часть её души от реального мира. Да и, к тому же, сейчас ее внимание все также было приковано к путнице с интересным голосом. Однако, какое было удивление серокожей, когда она все же замечает что-то, что показалось Линн излишне странной – строение черепа да хвост в чешуей. Честно сказать, если бы эльфийка не пыталась завлечь коточеловека в разговор, она бы давно соскочила с места и бросилась прочь от таверны. Люди-ящеры и Линн не слишком-то дружны. Чего стоит её кратковременное воспоминание о встрече с подобным ей – со Слааном, который еще при Хайклиффе пытался со своими братьями-по-разуму выселить людей с болот. Линн там была, конечно, мимолетом, однако умудрилась попасть в своеобразную переделку. Слаан и был как раз тем самым человеком-ящером, с которым дроу умудрилась пообщаться за свою жизнь.
В любом случае, людям-ящерам дроу не верит, как и они не верят ей. Поэтому, при мыслях о чешуйчатой незнакомке Линн вновь обуяла паника, касательно того, что незнакомка вполне может покуситься на ее пусть и не слишком добропорядочную, но добрую душу. И если раньше Линн видела возможность избежать своей смерти, то сейчас, когда единственный спутник филин – она не может ничего.
- Здесь собралось столько разных существ, прямо диву даешься. Некоторых и вовсе впервые вижу. Скажи, а ты много где бывал? – впрочем, дроу не забывает о том, что она все еще в компании котоловека, а где-то совсем рядом Эльхана исполняет песни на славу публике. Да и не только Эльхана. Когда владелица таверны о чем-то переговаривается с Эльханой, Линн не без интереса следит за ними, прищуривается и улыбается – слушает новую песню. Сегодня определенно вечер талантов, и любой может попробовать исполнить песню, порадовать чарующими голосами посетителей. А те и рады. Линн прекрасно видит, как под хмурыми лицами и опьяненными разговорами скрывается счастье и забытье. Наверняка, большая часть приключенцев уже позабыла о том, какие беды их ждут за дверями здания. Здесь, в коробке из дерева, каждый видит свой собственный мир.
- Раз уж такое дело – не хочешь сам что-нибудь спеть? – она снова обращается к котоловеку, подпирает голову левой рукой. Правой же – в очередной раз тянется к кошачьему уху, но не смеет так бесцеремонно, как это было в первый раз, касаться его. Беспокойство от долгих скитаний уже давно отошло на задний план. Теперь каждый в таверне здесь как свояк, и пусть это все в скором времени закончится – Линн знает, что за любую магию приходится чем-то платить. Так и здесь, за магию таверны и приятных разговоров есть своя плата, которая автоматически будет взята, едва часы оповестят о полудне или около того.
Она вновь меняется в лице с новоприбывшим. Бледнокожий, рогатый да хвостатый, первым делом он походит на тифлинга, отчего девушка машинально взвизгивает, но понимает – глупо получается. Линн уже видела в таверне тифлингов, и пусть они были для нее слишком привычными, в отличие от этого, но бледная кожа каждый раз напоминает ей о доме. Чего, конечно, не устраивает темную эльфийку.
И, тем не менее, при  дальнейшем рассматривании, Линн начинает складывать стеклянную мозайку воедино. Никакой это не тифлинг – еще неизученная ей раса. В глазах в очередной раз начинают плясать черти, а желание изучить незнакомца не только визуально, но и словесно, не обходит дроу стороной. Она даже начинает думать о том, что в пору ей купить огромное количество пергамента да составлять свою книгу, которую Линн назовет «Веселые приключения вне Мензоберранзана или как наткнуться на новую жизнь, когда ты дроу». Вот только надо научиться писать так, как пишут многие книгосоставители. В родном городе никто не учил дроу красноречиво излагать свои мысли на бумаге, и помогали ей в будущем разве что песни Эльханы, на которую Линн нет-нет, да взглянет, наслаждаясь очередной мелодией и не смея отрывать менестреля от приятных песнопений и рассказы других бардов, которые в свое время превращали свои песни в мощнейшие заклинания. Или, то делали певчие? Истории слишком длинные, их слишком много, а посему какие-то детали могли забыться, стереться от сенью полученной информации.
Воздух наполнился благоуханием крыжовника и сирени. Вновь отвлекшись от лицезрения рогатого не-тифлинга и котоловека (может все же котоэльфа?), Линн делает наконец-таки глоток из своей недопитой кружки да смотрит на очередную новоприбывшую, изучает её и не может оторвать взгляда от фиалковых глаз. Человек ли? И что с цветом её глаз? Пусть Линн не знает слишком много про людей, но она наслышана о том, что подобного цвета глаз добиться в людском мире практически невозможно. Да и, признаться честно, среди дроу-то темная эльфийка слишком редко отмечала подобный цвет глаз. Чаще всего неприметные красные. Как, например, у неё.

Отредактировано Катаклизм (2018-06-17 06:09:50)