После сна её стало намного лучше, будто её маленький, измученный страхом и болью организм перезагрузился, стер все ненужное, выпустил парочку необходимых обновлений и вернул её из небытия улучшенной версией себя самой, наиболее подходящей для таких жестоких условий. Не то чтобы это было сильно заметно – свежая рана на шее продолжала зиять открытой дырой, её до сих пор потряхивало; она до сих пор не знала, день на улице или ночь и сколько времени уже провела за этими серыми, затхлыми и воняющими плесенью стенами; она до сих пор боялась: боялась своих похитителей, боялась неожиданных шорохов, боялась боли, боялась смерти, боялась Катарсиса.

Этот список все ещё можно было продолжать несколько дней.

Но внутри у неё что-то не то сломалось, не то, наоборот, возросло. Будто она перешла на новый уровень, даже перескочила парочку – и у неё открылись глаза. По крайней мере, именно так она себя и чувствовала, хотя и не понимала, почему. Может, она, наконец, переварила, осознала свое похищение, что не могла сделать все то время, что находилась вдалеке от матери, вдалеке от отца и брата с сестрой – от всего племени. А сейчас Кремка перестала отворачиваться от правды, перестала прятаться от жуткого ужаса, что испытывала последнее время – и, слово как по волшебству, ужас растворился, вытекая вместе с кровью через разодранную шею, испаряясь вместе со слезами на щеках.
Или, может, она настолько устала, что у неё больше не было сил бояться.

И теперь она, впервые после пропажи почувствовала любопытство, теперь она следила за ними, – возможно, слишком пристально, чем ей бы стоило – вперив до сих пор на удивление яркий, насыщенный взор в сектантов, но не слыша их совершенно, как бы ей на тот момент этого не хотелось. Все ещё испуганная подвергнуть себя на этот раз смертельному риску и угрозе, она могла лишь наблюдать, как открываются рты тюремщиков в беззвучных потоках слов.

Сектанты говорили недолго, но Кремка даже заинтересованно сощурилась, глядя, как боголюбы расползаются по своим углам, растворяясь в тени, словно змеи - она будто старалась держать каждого в поле зрения, не давая никому больше подобраться к неё со спины. И, неожиданно для себя, перехватила взгляд одного из них – того заинтересовавшего её бежево-бурого, что, кажется, привел нового котенка – она вздрогнула, мысленно стараясь убедить себя, что он смотрит не на неё, просто в глубину пещеры, не выделяя изумрудные глаза на фоне остальных – но кот кивнул, кивнул так приветливо, что Кремка даже не спряталась за спинами остальных, напуганная до смерти, а просто прижала маленькие уши к голове, чуть приседая, лишь готовая к бегству – но он не дал ей этого шанса, отвернувшись довольно скоро, не напрягая её своим вниманием.

И она облегченно выдохнула, поняв, что на время задержала дыхание.

— Кремка?... — она почти подпрыгнула на месте, так увлеченная внезапной добротой голубоглазого сектанта, что звук извне был для неё громом среди ясного неба – она едва не прикусила язык, чтобы не дать себе вскрикнуть, обращая на себя ненужный интерес. Развернулась, все ещё слегка напуганная, готовая увидеть за спиной кого угодно – даже Облачное племя (что значило бы, что она умерла, но эта мысль уже не произвела на неё тот же жуткий эффект, что могла бы сделать ещё пару дней назад) – но не кого-то такого до боли знакомого, что даже сердце рванулось в сторону дома, разом наполнившись воспоминаниями, сейчас казавшимися такими древними и покрытыми пылью, будто старые книги, давно забытые сказки.

- Медвежонок?.. – она произнесла его имя, будто сломанное эхо, чувствуя, как глупо и наигранно это звучит, но ничего поделать не могла – ей казалось, она все ещё спит. Иначе как бы это объяснить? - Как ты здесь оказался? - бежевая никогда не была особо разговорчивой, но сейчас не могла не спросить, одновременно обрадованная появлением кого-то, так сильно напоминавшего ей, что дом – не её прекрасный сон, одновременно ужаснувшаяся тем, что ещё одному другу придется пережить то же, что пережила она.

Юница кинулась к котенку, с которым никогда не была сильно близка - он скорее всегда смущал её своей активностью – игнорируя собственную боль в шее, и принялась, будто заботливая мать, осматривать его, проводя языком по ранкам, покрывавшим всю его шкуру, чувствуя неприятный металлический привкус и грязный песок на языке, желая хоть как-то облегчить участь бурого весельчака, помочь ему, как ей недавно помог Холодок – совершенно безвозмездно, только потому, что они оказались в одной лодке.

И они тонули.

Я внимательно смотрел в родные глаза, спокойно сел, оплел свои лапки хвостом... До сих пор с морды и тела не сошла до конца глина и запах трав. Я был темнее, чем обычно, но очи горели ярко.
- Неминуемая? - чуть улыбнувшись, приподнял я бровь. - Ты уже подписал им смертный договор? Уже согласился на их участь, хотя она тебе противна?
И, не давая брату вставить слово, взмахнул хвостом предупреждая его попытку ответить.
- Лучше скажи, с чего ты решил, что эта участь неверна? Мы не знаем наверняка и пока терзаемся сомнением, но разве позволит Всевышний случиться беде, если эти коротколапы не заслуживают такой участи? Нет, брат, - я тихо выдохнул, задумчиво качнув головой. Миролюбивый, мягкий взор стал становиться много... серьезнее. Взрослее. Даже тон голоса стал приобретать ледяные, или стальные нотки. - Но если их участь ошибочна, можно ли сидеть и ничего не делать? Скажи мне, если ты уже столь уверен в том, что смерть их - не участь их, что ты намерен сделать для их спасения? - голубо-синий взор сощурился. - Ничего? Или подойти и наивно предложить им свою помощь? Думаешь, нам поверят?
"Нам"... Я всё еще не разделял нас как одно целое, как братьев, как близких. Но в самом деле, чему удивлялся Муртаг? Привести "в логово зверя" маленькое существо и впрямь выглядело... кристально понятно. И именно тем и важно. При том совсем не важно, какой будет итог: он в любом случае будет верный.
"Владыка не даст случиться тому, что неправильно. Всё это - просто испытание для каждого."
Голова склонилась чуть ближе, а голос перешел на такой, что стал похож на шепот. С оттенками, интонациями, стойкий, но тихий.
- Я сомневаюсь, что смерть котят чем-то поможет Владыке, Муртаг. Но я намерен выяснить всю правду и приложить все силы для правильного завершения отданного нам урока. А для этого нужно что-то делать. Как думаешь, зачем я привел её, брат?
"Поддержи меня, Муртаг. Подумай, примени фантазию... Кому меня знать, как не тебе? Будь моим соратником, иначе я пройду этот путь один, как велит мне Владыка..." Я молчал. Но взгляд и впрямь стал похож на тот, с которым ждут надежду. "А я бы не хотел тебя терять в тени всех этих испытаний и уроков. Давай пройдем это вместе."

Напряжение в голосе Муртага можно было резать когтем, как талый снег. Что не так с этим чёрным котиком? Подумать как следует об этом не удалось, потому что его тут же увлёк за собой Алдрагри. До чего же они непохожи, эти братья; с трудом верится, что у них общий отец. Бежевый подросток выглядел, как ангел во шерсти, но Катарсис не сомневался, что за его голубыми стекляшками невинных глаз прячется демон, который, быть может, ещё не вкусил крови, но очень скоро это сделает - и ему понравится. Темношкурый брат практически постоянно, когда бродяга его встречал, выглядел как не в своей тарелке. Когда он смотрел на пленников, его взгляд становился неподвижным и как будто затравленным; может, он уже представлял себе горы маленьких трупов, которые всё чаще проносятся перед внутренним взором Катарсиса? Стоит задуматься, как скоро гнетущая обстановка может его сломать, и что будет после этого? Юный наследник отречётся от своего полоумного отца? А тот в отместку убьёт его? Это будет жестокий урок.
Катарсиса не покидало чувство, что он всё же не задержится здесь надолго и не застанет - даже если они имеют место быть - все те события, размышления о которых сейчас отвлекают его от маленькой собеседницы. Кто знает, кто знает, кто знает, кто знает. Что если завтра пещеры обвалятся, погребя под собой всю их шайку-лейку вместе с их жестоким Богом? Или сюда заявится боевой отряд, который здесь так или иначе камня на камне не оставит? Там, на Совете, этих котов было так много, а ведь племена наверняка были ещё и не в полном составе! Знали бы они, насколько превышают сектантов по численности! Как велики их шансы на успех! Но - к сожалению для них и к счастью для нас - они не знают. Не догадываются. Не решаются. Безвольные бесхребетные слабаки.
— Я не маленькая! Я уже взрослая, и сильная, и... И совсем не беспомощная, да. Я смогла сама выбраться из канавы и вон сколько много прошла! - пронзительно заверещала кошечка, свирепо сверкая зенками.
Катарсис округлил глаза, мол, ого! Звонкий голосок ещё несколько секунд отдавался эхом в голове, и внезапно ему начали вторить другие голоски - низкие, шипящие.
« - Маленькая визглявая тварь!
- Такая доверчивая, такая омерзительно бесстрашная!
- Совершенно непуганая! Пора бы её припугнуть!
- Как она завизжит, когда ты пустишь ей кровь?»
Впрочем, Катарсис не упустил выразительного взгляда Алдрагри, прежде чем тот ушёл вглубь пещеры вместе с Муртагом. Этот взгляд говорил "не убивай мою добычу, которую я так старательно сюда вёл". Это было бы попросту некультурно!
— А как тебя зовут? - без тени сомнения и страха поинтересовалась кошечка, наклонив головку.
Сектант рывком выпрямился - продолжать смотреть ей прямо в мордашку было невыносимо - взгляд начинал прощупывать под редкой младенческой шёрсткой тонкие косточки, которые так легко и с таким звонким хрустом ломаются...
Подняв подбородок повыше, Катарсис провёл глазами поверх котячьих голов и уцепился за светлое пятно - Кремка, которая тоже оглядывалась. Они встретились взглядами на мгновение, и одиночка расплылся в широкой и крайне недружелюбной зубастой ухмылке.
« - Я помню вкус твоей крови.
- Мягкость твоей шёрстки на языке.
- Как ты слабо трепыхалась в моих челюстях».
- Катарсис, - ответил кот на вопрос Ночки и провёл языком по губам, словно смакуя кусочек сочной дичи. - А почему ты пришла сюда без родителей, милая? - оторвавшись от созерцания кремовой пленницы, которая заговорила с другим котёнком, Катарсис снова уставился на Ночку. Впрочем, он не знал, что она Ночка. Но какая разница? Здесь имена теряют всякий смысл. По крайней мере, имена тех, кому не суждено прожить более пары лун.

Я глубоко вздохнул.
- Сам знаешь, в нашем мире либо ты силен, либо твой противник... Муртаг, нам нельзя быть слабыми, - я перевел глаза в сторону ютящихся и жавшихся друг к другу котятам. Впрочем, некоторые из них вели себя довольно вольно и бесстрашно, а припадающий к земле Катарсис и распушившаяся Ночка и вовсе не вызывали те ужасные, кровавые картинки в голове.
Холод. Даже нет, просто прохлада ютились в моём сердце, стоило мне представить те или иные варианты развитей. Быть может, единственное, что не бросало меня в колею подобную другим сектантам, с упованием на боль и жестокость - это Вера.
Я вновь обернулся к черному. Даже несколько резко и остервенело, словно мысль, вбившаяся мне в голову, сработала как угроза и сигнал.
- Если всем угодно окрестить Владыку бездумным безумцем, что за просто так ждет смерти каких-то котят - это их выбор. Но что заставляет нас верить в разноголосье остальных? - Я на миг сцепил зубы. Мне стало... обидно. За Всевышнего. - Это нечестно, Муртаг. Когда нам тяжело, мы стараемся надеяться на лучшее, просим помощи, просим ответов, поднимаем глаза к небу - мы просим у Него быть милостливым! И он дарует нам успокоение, лечит временем, несет умиротворение в сердце, даже ветерком норовит обласкать и поддержать - Он везде. А тут такие приземистые планы, ничем не подверженные... Знаешь, - я заставил себя выдохнуть еще раз и слабо, иронично улыбнуться, - Или мы чего-то не понимаем, или все просто мнут свои идеи под якобы Его волю. А на деле оставляют Владыку в полном одиночестве с плодами предательства и лицемерия...
Я путался не меньше. Вот только мне было казалось куда честнее разобраться и наказать самозванцев, чем так просто кинуть то немногое, что помогало выжить пусть и не долгие, но довольно сложные десять лун. Не так уж сладка была жизнь котенка-сектанта, даже если он был записан в ряды с самого появления своего. Более того... Глядя на отца, я не был уверен, что он не скажет в один день что-то из серии "а теперь прыгните со скалы, ибо так велит Его воля".
Но так просто предать?.. И так просто верить словам всяк и каждого, отказываясь слушать шепот, легкий шепот, который навевал Он в наши сердца?
- А что до котят... им просто не повезло родиться с корнями эгоистичных предков, что решили наградить себя вседозволенностью и вручить себе право смотреть на всех с высока, - я фыркнул. Конечно, у меня не было причин думать иначе - с самого детства виновником холода и холода, некоторого одиночества и отчужденности ставились племенные коты и кошки. Но случись так, случилось ли оно уже? Что был подан шанс разувериться и поверить в непричастность "злых кланов" подобной жизни? Но слабо мне верилось, что это возможно... Не полностью. Не окрестить "бедных племенных котят" мучениками, что получали пишу и тепло, в то время как многие одиночки умирали в зубах и без того распространяющихся людей и хищников острова. Не разуверить, что племена есть свят-свят всего и вся. Каковы были бы шансы на мирное приветствие и разговоры с любым взрослым представителем это братии? Близкие к "никакие". А вот плевки, шипение, а то и сразу выпущенные когти - это сразу. А вот высокомерные фырканья и задранные носы явно будут.
Но я миролюбиво качнул хвостом. Всё то я обдумывал уже много ранее и не получил еще ни одного опровержения. И попади на тот же Совет племен лишь бы убедился, насколько гнилы души живущих снизу.
- Но их деяния еще пусты. Вот это я знаю наверняка. А вот не испорчен ли их дух, или они такие же потомки некогда эгоистичной шайки "всепозволяющих себе" племемяшей - это мы можем понаблюдать. И помочь, если не всё еще потеряно. И создать нечто новое и более правильное, если нам это суждено.
"А если же нет - я и когтя не отдам за их души. И тогда прекрасно пойму, зачем они такие для Владыки - ради справедливости и назидания. Что за ошибки и высокомерие будут платить все или те, кто будет после. Бытьможет тогда у кого-то придут мысли пересмотреть свои позиции за счет жестокого урока."
Ураган из обиды, злобы и спокойствия с хладнокровием - всё это было сложно удерживать внутри. Но я умудрялся справляться и, как говорится, "не терять головы". Всевышнего стоило слушать и верить, к прочему просто присматриваться и не строить из себя героев. Просто дать справедливости шанс на торжество, когда Бог назначит час. И себе успокоение, и его отблагодарить за ту поддержку в тяжелые времена. Это еще хорошо, что у меня был Муртаг, а я у него.
Но как часто мы остаемся одни в темном угле, терзаемые своими демонами и страхами? Боясь потревожить близких, но медленно погибая изнутри? И благодаря чему мы всё еще не сошли с ума, не бросились в объятья морской пены, не принялись проклинать эту "тяжелую судьбу"?
"Хех..."
Я медленно повел головой, разминая шейку.
- Ты бы тоже поискал пути взаимодействия с этими малыми. Хоть бы понять, что они из себя представляют... А то придет тебе в голову мысль тайком вывести их обратно в племена - а там они еще и обвинят тебя как "злого сектанта" и пустят на корм воронам, - беспощадно, но спокойно заметил я, намекая на общее отношение мелочи ко всем, кто был "не племенным". И понятно, что многие сектанты вредили котятам и малышам.
Но кидать из-за этого всех в одну пучину - "ню-ню". Уже из-аз этого у меня не было особых надежд на это маленькое поколение. Однако я "дарил" им шанс переубедить меня. Да и перевоспитаться. Той же Ночке, которая вела себя крайне самоуверенно и уже норовила задрать нос перед "чужаком", но при этом старалась быть вежливой. Маленькая, не испорченная дурным воспитанием племенных соратников...
И всё же, пока лишь под наблюдением голубо-синего взора, носитель которых был погружен в раздумья и приветливо улыбался общему миру.